Мне очень плохо. Оченьоченьоченьочень. Повернула обратной стороной все портреты папы в доме. Почему? Вот кусочек того, что я сегодня написала. Поймёте, надеюсь.
Ты выходишь из квартиры, закрываешь дверь на ключ, слыша несколько щёлчков, что извещают о том, что ты всё сделала правильно. Но ты не обращаешь внимания – эти щёлчки ты слышишь несколько раз в день, и тебя они совсем не интересуют. Не забудь выключить свет в парадной. Ещё щелчок – и всё в порядке. Ты вприпрыжку спускаешься по лестнице и вдруг останавливаешься. Это эхо, которое повторяет каждый звук – каждый вдох, каждый выдох, каждый твой шаг - всё повторяет это глупое эхо. Обнаглело оно совсем. И ты крадёшься теперь по парадной. Благо, твои зимние сапоги основаны на резиновой мягкой подошве, которая не издаёт никаких звуков вообще. И ты выходишь из парадной. Морозный воздух сразу бьёт по лёгким, становится трудно дышать. Но так только несколько секунд – волнению нет причин. Изо рта и носа вырываются шары пара. Ты закрываешь рот, дабы не простудиться и вообще, чтоб пар выходил из носа – ты вспоминаешь, как твой уже покойный отец, когда курил, чтоб повеселить тебя, выдыхал дым через нос, называя это «дракончиком». Рядом стояла трёхлетняя девочка. Нет, не просто девочка – это была ты. Тогда ты была проще, наивнее и лучше. ЕГО смерть испортила твоё сознание. Тебе пришлось снять большие розовые очки, которые своим позитивом отражали все беды. Тем более, ты видела, как ОН умирал. Он упал у тебя на глазах. А ты в панике быстро перебирала пальчиками кнопки телефона, звоня маме на работу. А что толку? Тем более ты не понимала, что он УЖЕ умер. Ты знала, что есть надежда. Ты больше не веришь в Надежду. Она тебя тогда не спасла. И не спасёт. Ты плакала по ночам – восьмилетняя девчушка, ещё верящая в чудо – ты молила Бога о том, чтоб отец воскрес. Как это было глупо. И чем старше ты становишься, тем больше понимаешь свою потерю. Тем сильнее и чаще случаются истерики по ночам – главное, чтоб не услышала мама. Не стоит тратить её нервы – быть может, что её утрата ещё больше и ещё страшнее.
Впрочем, ты идёшь по улице. Ты уже забыла даже, что рядом идёт твоя дядя - статный человек в кожаной куртке, идущий «вразвалочку» и небрежно жующий «Орбит». Его поднятая рука, останавливающая маршрутку и толкающая в сторону оной, приводит тебя в чувства. Ты садишься ближе к окну и всматриваешься в каждую деталь любимого города, которые проезжаешь. Во время остановок ты вглядываешься в каждое окно, будто бы надеясь увидеть ЕГО улыбку. Воспоминания об отце мучают твоё сознание.
Некоторые участки земли ещё покрывает миллиметровая пелена снега, деревья без листьев выглядят довольно таки жалко. Маршрутка едет мимо парка Победы, или же, если по-старому, мимо парка Ильича. Небольшие искусственные прудики теперь играли роль катков – там вовсю веселились дети. Ты подвигаешься ближе к окну. От горячего дыхания оно мгновенно запотевает. Осторожный взмах по нему рукой – и всё в порядке, но дети уже скрылись вдалеке...
А маршрутка едет дальше. И вновь ты вглядываешься во все детали – вглядываешься во всё, что только видишь. Время тянется, но вскоре ты понимаешь, что приехала. «Кинотеатр Вымпел». Кидаешь деньги водителю и выходишь. И вновь леденящий морозный воздух. Ты застываешь на месте и стоишь, смотря куда-то, даже не моргая. Чувствуешь, как Саша хватает тебя за руку и тащит дальше. Силой воли заставляешь себя сдвинуться с места. Начиная анализировать происходящее; понимаешь, что тут Сибирь по сравнению с центром города – снег почти везде. Он тихо, почти неслышно, хрустит под сапогами и переливается мелкими блёстками, будто говоря «не всё ещё потеряно». И вдруг – пронзительный детский плач. Ты вздрагиваешь от неожиданности и останавливаешься. Нет. Снег молчит. Он тебе ничегошеньки не говорит. Он холодный и безразличный к тебе. Просто ты сходишь с ума, родная моя.
С х о д и ш ь с у м а.